Бенкендорф любит всех нас - Владислав Солоницкий

– Останься с женой, – ответил Фрэнк, толком не осознавая своего решения, так как на закрытых веках уже проецировался какой-то сон.

– Фрэнк, да я с радостью останусь. Да вот только как мне с ней быть? Другой раз мне кажется, она убьет меня ночью, и я не проснусь. Лилит знает обо всех моих изменах.

– Убьет – значит, любит. Мол, не достался ей – не доставайся же никому.

– Фрэнк, я жить хочу. Понимаешь меня? Да и сынишке не понравится навещать меня на старом кладбище, а мать свою в тюрьме.

– Тогда уходи. Иди к любимой, – изменил свое решение Фрэнк, летая где-то там в облаках в спутничестве множества прекрасных нимф.

– Но что подумают люди? – озадачился и схватился за голову Санни.

– Если люди начнут думать, – ненадолго оживился Фрэнк, замочив скорбное лицо, – я стану за них бескрайне рад.

– Вот что я делаю не так? Хоть вешайся. Откуда вообще взялась моя любимая?

– Да-да, давай, вини ее во всех своих грехах.

– Отставь сарказмы, Фрэнк. Мне плохо. Я серьезно.

– Если ты был таким же серьезным, когда давал клятву в алтаре, оставайся с женой.

– Ох, Фрэнк, я был серьезен. Я, мои намерения, Лилит, сынишка, сидевший на тот момент в ее животе – всё это было серьезно и по-настоящему.

– Тогда просто останься с женой и мучайся до конца своих дней, – подытожил наш герой, уже почти уснув: его голова вот-вот должна была скатиться с опоры в виде руки и упасть на стойку.

– Моя любимая меня совратила. Я не мог удержаться, Фрэнк…

– Потом совратила опять, потом опять, и так сотню раз? Ты грешник, Санни.

– А что мне оставалось? Я люблю ее!

– Ты давал обещание, Санни. Обещание – самое святое. Дал обещание, держи его. Не нарушай. Ты же мужчина! У мужчины всегда должны быть четкие регламентированные правила, сотворенные обещаниями. Мужчина всегда должен быть тверд. Понимаешь? Ты должен был быть ходячей эрекцией, Санни!

– Теперь-то поздно, Фрэнк. Я разрушен.

– Ты – нет. Жизнь твоя – вот, что разрушено.

– Не понял, – тряхнул головой Санни.

– Честно, сам не понял. Чушь какую-то смолол.

Фрэнк ненароком провел глазами по часам и встрепенулся. Четвертый час. Пора домой – высыпаться.

Таксист, коим пришлось побывать мне, последние пятьдесят минут поддерживал беспрерывную зрительную связь: держал на мушке своих глаз Фрэнка и его алко-компанию, чтобы никто из них не разрушил задуманные гениальные планы. Он был готов лично вывести из строя каждого, кто мог свести Фрэнка с дистанции, которая должна была привести парня прямиком в автомобиль. Таксист ждал. Объект наблюдения поднял пятую точку и шаткими шагами побрел к выходу. Время действовать.

Человек в песчаного цвета свитере (опять же я) поправил круглые солнцезащитные очки, приспустил картуз, наивно полагая, что пьяный Фрэнк в состоянии распознать его личность, и, опережая нашего героя, снося встречную полосу нетрезвых танцоров, направился к автомобилю.

– Такси! – закричал я, как только показалось зыбкое тело, вывалившееся из бара. Но так как ни Фрэнк, ни Санни не услышали мой пригласительный позыв, я сделал пару скачкообразных шагов в их сторону и прокричал снова: – Такси! Недорого! Не выспаться к завтра – окажется в разы дороже!

– О! По нашу душу, – заулыбался Санни. – Знаю этого таксиста – это он познакомил меня с моей любимой. Человек-судьботворец! – воскликнул он. – Такой не только привезет домой, но и спать уложит.

– Сделает то, что я пытаюсь осуществить последние шестьдесят минут? Пока не выдаст скидочную карту, никуда не поеду.

– Довезу вас бесплатно, – встрял я. – Вы тысячные клиенты.

– Другой разговор, – икнул Фрэнк, и два тяжелых мешка погрузились на заднее сиденье желтого авто.

Где-то вдалеке хлыстали молнии, а через двадцать секунд доходил глуховатый раскат, – обычное дело в сыром и дождливом Цайтгарденбурге. Оттого здешний промозгший воздух так сильно раздражал меня – на тот момент он нервировал еще сильнее, так как мешал комбинации, воплощенной моим гением на карте маленького городишко.

– Хороший ты водила, – с заднего сиденья вякал Санни.

– Вы меня с кем-то путаете, мистер, – ответил я, ниже приспустив козырек картуза.

– Нет же. Я точно помню твой ангельский склад: плечи, шея…

– Вас куда? – спросил я, эффектно выражая свою безучастность в прошлом занудливого итальянца.

– Эх, ты… создание черти-чего… вези меня на Братский бульвар. Вспомни, как это было три года назад. Выкинь под надпиленной хвоей – оттуда сам дойду.

– Как скажете, – проворчал я и, крутя баранку рулевого колеса, помчал на Братский бульвар, а уже оттуда, сбавив ход, покатил на средний мост через безымянную реку. Скорость едва доходила до тридцати километров в час.

– Что-то должно произойти? Звездопад? – спросил Фрэнк, приметив мои частые подглядывания на запястье, где находились мои верные часы.

– Да, именно звездопад, – проговорил я, продолжая засекать время.

Конечно, ни о каком звездопаде речь не шла. Всё было, куда ярче – моя комбинация должна была сотворить вспышку ярче сотен солнц. К этому я и подводил обстоятельства, скрепленные моим наручным механизмом.

– Что ж, поглядим, – говорил он, впадая в транс сна.

– Ты-то гляди, – тревожил я, – не спи. Тебе-то и нужно глядеть. Вот уже скоро. Потерпи.

– Не проще ли ограбить меня, когда я усну? Остановишь колымагу, разденешь меня со своей шайкой и сбросишь в реку.

Ну вот как после этого не любить Фрэнка? Я его обожаю.

– Нет же, гляди в окно. Можешь считать до сорока шести. Отмеряй, как секундная стрелка.

Фрэнк начал отсчитывать вслух. Немногим это действовало, как пусть в сон (то же, что и считать овец), но парень держался и даже, как то было задумано, смотрел в окно. Мы въезжали на мост.

– Что она здесь делает? – озадачился наш герой, не досчитав пяти оставшихся секунд.

– Вы о ком? Звездопада нет – я ошибся.

– Останови, – скомандовал тот. – Это Ева. Моя знакомая. Стоит на мосту. Мерзнет.

– Воля ваша, уважаемый пассажир. Так или иначе, поездка была бесплатной.

Таксист высадил нашего героя и поспешил на набережную, в привычное место, откуда наиболее удобно наблюдать за нашей парочкой.

– Ева? В том же месте, не в то же время? Что вы тут делаете?

К счастью, – впрочем, по задумке, – оба героя были достаточно выпившими. Оставалось, чтобы их тела соприкоснулись, и произошло замыкание. Они должны ярко гореть.

– Не думала встретить вас здесь, Фрэнк. Вы как всегда появляетесь в самый неподходящий момент, – прокомментировала она и окунулась во встречный ветер, чтобы наш парень вновь оказался позади. Думаете, в этом какой-то зловещий замысел? Нет. Просто девушка крайне недоверчива к прямым взглядам.

– Что ж, было такое разок – в день моего рождения. Шел серьезнейший футбольный матч – отец разрывался от несовместимых чувств: смотреть футбол или поехать к жене и новоиспеченному сыну.

– Где же вы были раньше, Фрэнк? – спросила Ева, как только парень перемахнул через бордюр, отделявший полосы автомобильного движения от тротуара.

– Всегда был в одном и том же месте – в болоте левого Цайтгарденбурга.

– Тогда где была я?

– Отец его знает… или мать… Они ж еще живы?

– Всё, что изображено на моих полотнах, живо и будет жить.

– Хм.

– Так где была я? – вновь потребовала ответа она.

– Рисовала? – расставил руки Фрэнк, раскачиваясь вне зоны видимости девушки, слева от нее.

– Я была везде, но не там, где нужно, – ответила она.

– И где же было нужно? – прищурился он.

– Всё, отстань, – проворчала Ева ни с того ни с сего и разом скукожила прошлые мысли.

Должен заметить, как грациозно виляла из стороны в сторону обоюдная циничность: как ловко собеседники подбирали культурные конструкции, везде вставляя приятное «Вы», и как лихо простреливали выхлопы, срывающие маски и открывающие настоящие лица. И за это я тоже люблю людей. Обожаю эти людские игры.

– День рождения не задался? – сочувственно заметил Фрэнк.

– Он был не самым лучшим, – ответила Ева.

– Тебе действительно интересно, как провел свой праздник я?! – удивился парень, наиграв небольшую сценку.

– Ах да: как прошел твой день рождения?

– Он не прошел – он пробежал. Словно стадо гиппопотамов гналось за мной весь вечер. Сейчас бы прилечь.

– Иди домой, – подсказала Ева.

– Как же ты? – с долей заботы поинтересовался Фрэнк.

– Останусь, – ответила она. – Моё место здесь. Я тут учусь летать. – Она вновь провела по волосам, которые, подхватываемые потоками ветра, вились, как флаг на флагштоке.

– Идем со мной? – предложил Фрэнк, недолго думая.

– Идем, – ответила она, подумав ровно столько же.

Холодное утро. Видимо, кто-то по-пьяному задел рубильник электрического обогревателя в доме прошедшей ночью. И теперь восемь градусов выше Цельсия, что флуктуировали за тонкими окнами, холодом передались в атмосферу дома. Но не в спальню – не на кровать – не под одеяло, под которым, обнявшись и скрючившись, крепко спали Фрэнк и Ева.